Так вот, многие романтично настроенные граждане связывали его болезнь (вообще-то наследственную) с несчастной любовью.
Звали несчастную любовь Аннета Фурман.

ВОТ КАКОЙ УВИДЕЛ ЕЕ ХУДОЖНИК КИПРЕНСКИЙ (другие портреты поста также принадлежат кисти этого мастера)
Судьба этой незаурядной женщины тоже не из легких.
Три великих поэта ходило у Аннеты в женихах.
А счастья не было.
Да и какое может быть счастье, коли выбирать приходилось между стариком, сумасшедшим и одноглазым?
Аннета была дочерью немецкого агронома, который подвизался в России управляющим имениями. Ему повезло составить выгодную партию, взяв в жены сестру статс-секретаря Павла Первого. Женщина рано умерла, но это родство помогло девочке попасть на воспитание в один из самых аристократичных домов Москвы.
В семейство Олениных.
Аннет выросла красивой, образованной, чарующей. Наличествовали голубые глаза, золотистые локоны и нуль приданного.
Хотя вокруг девушки увивались сливки общества (сам старик Державин чествовал Аннет своей любимицей), партию ей составить оказалось куда как сложно.
Сперва за ней увивался квартировавший у Олениных «дедушка» Крылов (ага, баснописец).

Всегда расхристанный он вдруг причесался, завел изысканное белье. Но отношения изначально выстроились неправильно. Знающий Аннет с раннего детства, Крылов продолжал относиться к ней, как к ребенку. Девушка не захотела связывать судьбу с человеком вдвое старше.
В 1814 году, когда Аннет уже исполнилось 23 года, ей сделал предложение старинный друг семейства Олениных, поэт Константин Батюшков.

Это выглядело поступком странным, импульсивным, поскольку за пару месяцев до предложения Батюшков писал сестре:
«А женитьба! — Ты меня невольно заставляешь усмехнуться. Будь уверена, что до тех пор, пока я буду мыслить, как мыслю теперь, об этом и думать не должно. Жениться с нашими обстоятельствами? — По расчету? — Но я тебя спрашиваю, что принесу в приданое моей жене? Процессы, вражду родственников, долги и вечные ссоры. Если бы еще могла извинить или заменить это взаимная страсть. И что касается до сего, то я еще предпочту женитьбу без состояния той, которая основана на расчетах»
Что ж, все получалось, как хотел Батюшков: женитьба без состояния. И тут его начали терзать внутренние демоны неуверенности. Как все впечатлительные люди, Батюшков нарисовал картинку, в которую сам же поверил. Картинка эта не предвещала девице Фурман ничего хорошего.
Батюшков решил, что на Аннет надавили его друзья Оленины, выталкивая балласт в замужество. Никаких подтверждений сему нет, но поэт «вернул девушке свободу» разорвав помолвку.
Впрочем, дальнейшие события показали, что Батюшков, возможно, интуитивно создал картинку правильную.
Ибо, вскоре после разрыва помолвки, появился папаша Аннет. У него во втором браке подрастали дочери, и он решил забрать старшую в Дерпт, дабы та их воспитывала.
Перспектива девушку пугала.
В этих обстоятельствах Оленин предложил Фурман следующего жениха. Тоже поэта, домашнего учителя семейства Олениных, переводчика «Илиады», Гнедича.

Не будь обстоятельства для Аннет столь катастрофичны, подобное предложение вряд ли кто решился озвучить. Дамы не воспринимали Гнедича всерьез, - в детстве поэт столь серьезно переболел оспой, что лицо его было обезображено и глаз потерян. Девушка попросила пару дней на размышление.
О дальнейших событиях рассказал сын Аннет:
«Кончилось тем, что она, конечно, другими глазами смотря на Гнедича, стала замечать в нем недостатки, например, не имевшую дотоле для нее никакого значения наружность… В это время как-то за обедом дочь Олениных Анна Алексеевна, тогда еще ребенок, вдруг, ко всеобщему удивлению, смотря на Гнедича, с сожалением вскрикнула: «Бедный Н. И., ведь он кривенький!» Елизавета Марковна, сделав дочери выговор, спросила ее: кто мог ей это сказать? Малютка промолчала, но вместо ее отвечал только что взятый из деревни и стоявший за стулом казачок: „Кто сказал? Вестимо, барышня (т. е. моя матушка) при мне говорили сегодня утром, что они (Гнедич) кривые; да и вправду они одноглазые». Матушка моя с отчаянием вырвалась из объятий дорогого ей семейства, которое привыкла считать своим, и уехала в Дерпт»
Кстати, сватовство Гнедича рассорило того с Батюшковым, хотя до этого поэты ходили в тесной связке.
Фурман вышла замуж только через семь лет. Брак оказался несчастливым, - вскоре после свадьбы муж разорился.
В 1824, когда Батюшков уже лежал в психиатрической клинике, Фурман вернулась в Петербург. Там овдовела. На руках остался сын и нуль средств. Вечные покровители Оленины устроили ее воспитательницей в Сиротском приюте.
Крестным отцом сына Фурман стал один из женихов. «Дедушка» Крылов.