СЫН ВОДОПРОВОДЧИКА

6 августа гулял день рождения Василий Казин (1898-1981), поэт, стихи которого включались в СССР в большинство школьных хрестоматий. До сих пор помню: «Живей, рубанок, шибче шаркай, шушукай, пой за верстаком…»

Казин стоял у самых начал пролетарской поэзии. Кому ж, как не ему, — выходцу из семьи водопроводчика, веселому и застенчивому одновременно.

Казин с лёту принял Октябрьскую революцию. Пролеткульт, Наркомпрос, Бауманский райком комсомола, везде успел он оставить след. 

В 1920 Казин с товарищами по рабочей лире Михаилом Герасимовым, Владимиром Кирилловым и другими основал литературную группу «Кузница», которая сразу же объявила себя истинной преемницей пролетарской литературы, обещая показать Кузькину мать символистам, футуристам, имажинистам. Это было в тренде, но затем ребята из «Кузницы» заявили, что культура не должна подчиняться партийному руководству, парадоксально требуя при этом от руководства внимания. В конце 1920-ых «Кузница», перетерпев ряд модернизаций, сошлась в поистине смертельной схватке с всесильным РАППом (https://ygashae-zvezdu.livejournal.com/78731.html) и была разогнана. 

Это вообще одна из проблем литературы 1920-ых, - хаос группировок, претендующих на лидерство далеко не поэтическое (https://ygashae-zvezdu.livejournal.com/171854.html) Возня шла совершенно беспардонная, доносы на соперников летели в ЦК пачками, толкая руководство к мысли  создать единый Союз Писателей. Защищая одного из членов «Кузницы» Георгия Никифорова от РАППа, Сталин буквально взорвался:

«…Что вы делали? Вы выдвигали и расхваливали своих, выдвигали подчас не в меру и не по заслугам, замалчивали и травили писателей, не принадлежащих к вашей группе, и, тем самым, отталкивали их от себя, вместо того чтобы привлекать их в вашу организацию и помогать их росту. Что вы сделали, например, с Никифоровым?.. Ведь Никифорова буквально раздели и смешали с грязью. Да, да, смешали с грязью. Между тем это не плохой писатель. А вот вы его затоптали в грязь!..»

Хотя, конечно, своенравные ребята из «Кузницы» тоже наломали дров. Так, несогласные с введением НЭПа Герасимов и Кириллов демонстративно вышли из партии. 

Во всей этой свистопляске Казин вел себя тихо и достойно. 

Может, потому и выжил.

Поэтом он был не очень большим, но, скажем так, симпатичным. Стихи «Рабочий май», «Рубанок», «Каменщик» транслировали лирику рабочей окраины, и о Казине хорошо отозвался Блок. Сам Казин писал с оглядкой на Есенина. Сергей Александрович привечал младшего брата, пока тот наращивал литературный авторитет, - тандем крестьянского парня с городским сынком водопроводчика смотрелся в глазах обывателя красиво, а разные эстрадные кунштюки Есенин ценил очень. Нередко он выступал на пару с Казиным.

Приведу одно из знаменитых стихотворений Василия. 

«Гармонист» называется оно.

Было тихо. Было видно дворнику, 

Как улегся ветер под забор 

И позевывал... И вдруг с гармоникой 

Гармонист вошел во двор. 

Вскинул на плечо ремень гармоники 

И, рассыпав сердце по ладам, 

Грянул - и на подоконниках 

Все цветы поплыли по лугам. 

Закачались здания кирпичные, 

Далью, далью опьянясь, 

Ягодами земляничными 

Стала сладко бредить грязь. 

Высыпал народ на подоконники – 

И помчался каждый, бодр и бос, 

Под трезвонами гармоники 

По студеному раздолью рос. 

Почтальон пришел и, зачарованный, 

Пробежав глазами адреса, 

Увидал, что письма адресованы 

Только нивам да лесам.

Не Есенин, конечно. Но и не ужас-ужас. 

Есенин показал зубки едва Казин начал оперяться. Сборник «Рабочий май» и поэма «Лисья шуба и любовь» принесли ему славу. Находящийся за границей Есенин так отрецензировал сборник друга в письме к Мариенгофу: «Боже! Какой оказался маленький Казин. Читал «Май» и поставил 2. При таких обещаниях так не делают». 

Есенин напрасно волновался, с каждым годом из Казина выходила пузырьками шампанская энергия, писал он все хуже и реже, а потом его публиковать перестали, и вернулся он в литературу совсем не таким, каким начинал. 

Во второй половине 1930-ых соратников Казина по «Кузнице» начали убирать. Расстреляли опрометчиво вышедших из партии Кириллова и Герасимова, любимца Сталина Никифорова, неосторожного в высказываниях Ивана Филипченко. 

Казина не тронули. Сам он трогательно связывал этот факт с тем, что существовала фотография, где поэт был снят рядом с Лениным на знаменитом субботнике. Она, мол, послужила оберегом. 

Ага, Филипченко вон был учеником сестры Ленина Марии, мальчишкой домой к Ульяновым бегал как к себе. Сильно ему это помогло? 

Фотографии с Лениным Казин посвятил стихотворение «Снимок».

На нем - ни одной из любимых. 

Не встретишь ни мать, ни родню. 

Но есть он, чуть выцветший снимок, 

Который я свято храню. 

Взгляну ль на него ненароком 

Иль брошу сознательно взгляд, 

Вскипая в волненье глубоком, 

По-детски и горд я и рад. 

Взволнуюсь я чуда явленьем – 

И взгляд мой затеплит слеза: 

Мелькнет и засветится Ленин, 

Как счастье ворвавшись в глаза. 

Он вспыхнет, подпертый толпою, 

Такой весь до кепки родной, 

С такою фигурой простою 

Под древней Кремлевской стеной. 

Стоит он, мудрец - покоритель 

Врага, закрывавшего свет, 

Великий наш первоучитель, 

Провидец всех наших побед. 

И, глаз проницательный щуря, 

Следит он, как в зорях знамен 

Шагает Октябрьская буря, 

Шумит непреклонность колонн. 

И вздрогну я с чувством священным, 

Как гляну в удачу свою, 

Что с ним, с дорогим, с незабвенным, 

Я рядом, мальчишка, стою.

Сажать Казина не стали, просто перестали печатать на целых 18 лет. На что он жил даже не представляю.

Вернулся Казин в литературу в 1956 поэмой об историческом субботнике «Великий почин». Официальная критика сразу дала ему все и даже больше. Казин выпускал книгу за книгой, сидел в президиумах, был уважаем как родоначальник пролетарской поэзии и просто хороший, не сделавший никому зла в жизни человек. 

Дожил до 83-ех лет, будучи в центре литературной жизни до самого конца.