Category:

Не желающий петь хором

Девяностые годы были депрессивными. В плане молодежной культуры начались они гибелью Виктора Цоя, продолжились смертью Курта Кобейна, финальную им точку поставил выпавший с балкона Игорь Сорин.
Все девяностые я проходил мимо гаражей и кирпичных стен, на которых сначала красовалось: «Цой жив!», а потом логотип «Nirvana». Про Сорина ничего подобного не писали. Время выпрямлялось, становилось менее музыкальным, более спокойным. Да и проходил Сорин по разряду «девочковой» «попсы». Что, как выяснилось позже, ужасно его угнетало.


В тот сентябрь 1998 года я работал в одной организации с двумя девушками. Как сейчас вижу их во всем черном, нервно курящими обособленно от всех. И еще зеленые, только готовящиеся к желтизне листья, шелестят над юными головками. Девушки стараются этого не замечать. Шелест листьев кажется им предательством.

В детстве Сорина хочется выделить два случая: предупреждающий и предопределяющий.
Случай предупреждающий: Сорин прошел кастинг на роль Тома Сойера в трехсерийной экранизации любимого всеми мальчишками романа. В последний момент Никита Михалков привел на площадку свою креатуру Федю Стукова. Потрясенный предательством Игорь выпрыгнул со второго этажа. Уже тогда было ясно, что он пренебрегает такой условностью как «жизнь».
Случай предопределяющий: Сорину перебили клюшкой нос.

Поступив в Гнесинку на курс музыкальной комедии, Игорь обнаружил, что из-за перебитого носа не может вытягивать супервысокие ноты. Для талантливого парня педагоги Гнесинки подключили к прошению об операции даже Большой театр. Операция прошла успешно. У Сорина открылся лирический тенор большого диапазона, который вскоре узнала вся страна.
Игорь мечтал петь в оперетте. Попал же в попсовую группу «Иванушки International».   

Продюсировал ее Игорь Матвиенко. Кроме Игоря в группу входили Андрей Григорьев – Аполлонов («Рыжий») и Кирилл Андреев.
Вопреки распространенному мнению, успех к группе пришел не сразу. Более того, продюсер группы Игорь Матвиенко подумывал закрывать проект. Но мощно выстрелил клип на песню «Тучи».
Безусловным фронтменом группы стал Сорин. Он был самым поющим. Самым музыкальным. Самым тонким, ранимым, необычным. Но и самым гонористым, неудовлетворенным, требовательным (в первую очередь к себе).
«Иванушки» раскрутились быстро. «Тучи», «Где-то», «Кукла», «Облака» летели из всех утюгов. Гастроли, фотоссесии, интервью, сотни визжащих девчонок.
Сорину все это оказалось ненужным.
Он хотел петь живым голосом, а приходилось работать под фонограмму. Он желал властвовать на сцене, а рядом крутились не менее популярные партнеры. Он стеснялся пригласить на концерт «Иванушек» любимых педагогов из Гнесинки. Его голос жил только во время записи.
Сорин принял решение уйти из группы. Для продюсера это был ощутимый удар, - репертуар держался на Игоре. Парня долго уговаривали остаться, обещая сольный проект в рамках продюсерского центра Матвиенко, давали возможность включить свои пьесы в следующий альбом группы.
Все было бесполезно.
Сорин ушел.

Здесь такой же случай, как со шведской королевой Кристиной. Сорин так же не осознал последствий своего шага и «бросился троном». Живущий поэзией он упускал из виду материальный момент. «Раскрутка» стоила больших денег. А дать их могли только под материал идентичный «Иванушкам».
Да Сорин и сам смутно понимал, какую музыку хочет играть. Его бросало из одной крайности в другую. В молодой голове замешалась каша из буддизма, эзотерики, Кастанеды. На горизонте появилась «трава». Альбом писался урывками. Сорин нервничал.

Финал настал 1 сентября. Игорь Сорин упал с балкона съемной квартиры. Шестой этаж. Дальше началась агония. 4 сентября сердце не выдержало.
На балконе нашли записку: «Моим родным. Маме. Папе. Сашеньке. ВСЕ. Но как поэзии венец на свет рождается птенец. ЛЕТИТЕ».
Сорин, находясь в сознании, четко сказал, что выпрыгнул с балкона сам. О причинах выпытать не успели.

Сразу же по смерти Игоря начали множиться версии: довели сектанты, сбросили с балкона негодяи… много чего говорят…
А мне не дают покоя те девочки в черном. Где они? Куда делись? Сейчас им под сорок. Помнят ли они еще Игоря и себя тонких, плачущих по чужому парню, ставшему вдруг родным?